Мышка плакала, кололась, но продолжала грызть кактус — это про моё чтение антиутопий. Недолюбливаю этот жанр, потому что он выглядит несколько предсказуемым. Понимаю, что жаловаться нельзя: все жанры имеют свои приемы и схемы, но в антиутопиях половина развития сюжета известна со старта: есть общество, где все или уже очень плохо или будет плохо, а пока притворно хорошо; есть персонаж в этом обществе, который возникает вроде как все, но в то же время что-то ему не дает покоя, донимает, и вот он уже сомневается, по пути ли ему с этой системой.
Далее персонаж с удивлением находит себе подобных, но уже на более высоком уровне познания несовершенства общества; дальше происходит бунт, просветление и — в зависимости от настроения автора — или свет в конце тоннеля, или (что чаще) крах иллюзий и смерть (физическая или духовная) бунтующего героя. Очень хорошо, если в епичнозамешанное тесто антиутопии добавляют какой-то изюминки — например, иронии. Однако в целом ирония существенно снижает градус величества вездесущего зла, поэтому чаще авторы отказываются паясничать, чтобы сохранить величественный пафос противостояния маленького человека против большой системы.
В современной украинской литературе антиутопий сравнительно немного, но есть преданные жанру авторы. Среди них — Тарас Антипович и Ярослав Мельник, которые в этом году опубликовали романы «Помирана» и «Маша, або постфашизм».
Домой, в метафизический свалку
Как гласит аннотация, «Помирана» Тараса Антиповича — роман-дистопия. Между дистопией и антиутопией почти нет различия: и там и там «все пропало», однако в дистопии это понятно сразу, а в антиутопии — еще надо доказать.
В романе «Помирана» автор погружает читателя в депрессивную атмосферу с первых страниц, персонажи предстают моральными калеками, живущих в изолированной среде, едят птиц, старые вещи и все, что могут найти на огромной свалке, корыта, — единственном источнике пищи.
От цивилизации здесь ничего не осталось, единственная суперновация — это способность местного доктора Фрезе сращивать живую плоть с мертвой, поэтому если какой-то неведомый зверь сожрал чью-то руку или ногу, то Фрезе просто пришивает на место утраченной конечности какую-то железяку, и все. Язык коритян корявый, но не лишен средств экспрессии — почти каждую фразу сопровождает мат, записанный наоборот (ілуха, бойобвод и т. Д.) Людей, проживающих вне колючей проволоки, коритяны ненавидят, поскольку когда-то против них воевали и потерпели поражение их предки. На самом деле главной причиной нищей жизни и является изоляция, нежелание выйти за рамки клокочущего котла депрессивного существования. Целью полуживотной жизни коритян является поиск пищи, однако чувство дружбы, любви еще тлеет в душах нескольких жителей, в том числе главного персонажа Нельсона. Нельсон живет без цели, как все, но его существование меняет общение со старцем Саввой (аллюзия на Григория Савича?). Перед смертью тот передает Нельсону знания о технологии добычи «чернухи», то есть нефти, которая может спасти коритян, однако старец не объясняет, что с той «чернухой» делать. Поборов сомнения, Нельсон принимает решение объединить коритян ради общей цели — добычи чернухи — и становится их лидером. Общая цель, как всегда, определяет, кто есть кто.
«Помирана», как и предыдущая антиутопию Тараса Антиповича «Хронос», читается быстро, но атмосфера произведения тяжелая, книга беспросветная и депрессивная. На создание гнетущей атмосферы автор положил все свое литературное дарование, и ему это удалось, однако почему-то «Помирана» мало фигурировала в литературных дискуссиях в прошлом году.
Лучик света, брошенный на трупы
Зато роман Ярослава Мельника «Маша, або постфашизм» обрел широкое обсуждение и попал в короткий список Книги года-BBC. 2013 Ярослав Мельник уже побеждал в конкурсе с антиутопией «Далекий простір», и в этом году его шансы на победу тоже были высокие.
Как и во всех произведениях писателя, в сюжетную основу подогнано философские взгляды, причем на этот раз автор пользуется не символами, как в «Дальнем пространстве», а прямыми широкими вставками, где объяснено мировоззренческую сущность постфашизма как общества на первый взгляд демократического, но на самом деле жесткого, тиранического . Жертвами в этом случае возникают сторы — существа, которых высшие люди потребляют в пищу, считая животными. Книга начинается описанием мясокомбината, куда главный персонаж пришел писать репортаж для газеты «Голос Рейха». У журналиста есть жена, сын, общение с которыми давно уже ничем не наполнено, а также хозяйство с сторов, среди которых есть молодая Маша. Знакомство читателя с Машей происходит, когда хозяин доит ее и сосет молоко прямо из ее груди. Это одна из самых отвратительных сцен книги, ведь сразу понятно, что Маша — таки человек. Со временем Дима, который по совместительству еще и резник сторов, начинает сомневаться, а действительно ли можно считать человекообразных существ животными, и ужасается от осознания ежедневных нормированных властью преступлений. У Димы просыпаются непонятные чувства к сторам. В частности, все труднее их убивать и разбирать (кровавых сцен здесь предостаточно, убийства ничем не отличается от колки, например, кабанов, и Ярослав Мельник не жалеет красок, описывая, как колют себе подобных, как им отрезают головы, разбирают внутренности, варят ушки и ножки и т.д.) в конце Дима эволюционирует от резника к борцу за права сторов (в обществе как раз образовалась партия, которая противостоит идеологии убийства сторов) и влюбляется в Машу. Вместе они убегают в поисках лучшего мира.
Хотя «Маша» — это очень кровавая книга, все же она полна идеалистического пафоса и веры в то, что гуманистические ценности победят.
Вечные мировоззренческие вопросы вроде: что такое человек и человечность, как окружение влияет на формирование человека, как бороться против системы переплетаются с проблемами вегетарианства. Сам автор говорит, что не думал писать «Машу» как гимн вегетарианству, однако это неизбежно приходит в голову и вызывает длительное отвращение к мясу.
По композиции роман лоскутный, что воплощено и в оформлении: сюжет разрывают вырезки из газет, мировоззренческие манифесты, дискуссии, отрывки из философских трудов. Все это создает из романа своеобразный художественно-философский трактат и добавляет роману эпичности, делает его нелинейным, интересным, хоть финал можно предположить (антиутопия, как-никак).
И «Помирана», и «Маша, или постфашизм» апеллируют к широкому читательскому кругу и работают на то, чтобы поразить аудиторию омерзительностью изображаемых миров (особенно «Маша»). И хотя читать эти тексты неприятно, наверное, такое чтиво стоит воспринимать как горькую пилюлю для профилактики общественных заболеваний. Вот только для того, чтобы лекарство подействовало, нужно, чтобы книги прочитало как можно больше людей. Иначе есть риск остаться незаметным.
Татьяна Синеок
16 thoughts on “Украинская антиутопия. Жанр-профилактика общественных заболеваний”