Игорь Померанцев: «Не знаю ни одного английского поэта, который жил бы за гонорары»

Игорь Померанцев: «Не знаю ни одного английского поэта, который жил бы за гонорары»

С поэтом и журналистом Игорем Померанцевым мы встречаемся в Полтаве вечером последнего дня фестиваля II Meridian Poltava. В прошлом советский диссидент, он уже много лет живет и работает журналистом в Европе и как бы по совместительству является автором идеи литературного фестиваля Meridian Czernowitz. В начале разговора Померанцев сразу же спрашивает, для кого интервью: для радио или газеты. Для него важно говорить именно на украинском на радио или телевидении Украины. А для газеты легче на русском, если позволите, говорит поэт. На весь разговор у нас около получаса. 

Уже в начале беседы Померанцев откровенно рассказывает о бытовой истории того, как родилась идея сделать поэтический фестиваль в Полтаве, и говорит, что во времена глобализации развитие культуры – как раз за локальными сообществами. Наши города вообще мультикультурные, напоминает журналист, и приводит в пример те же Черновцы, где во времена его молодости на улице сосуществовало несколько языков. Все свои аргументы он иллюстрирует примерами из собственного опыта: советского, британского или уже чешского. Выиграли те, кто меньше прожили во времена Советского Союза, отмечает он. 

Журналистика – это упорный поиск правды, фактов и их осмысление. Поскольку факты без осмысления — это бессмыслица, нонсенс, подчеркивает Померанцев. Постепенно в нашем разговоре мы, казалось бы, переходим и на более практичные темы о западном и восточном литературных рынках, жанре подкастов в медиа и даже противостоянии верлибра и рифмы. «Главное, чтобы поэзия была живой», — говорит автор верлибров. Далее по тексту — прямая речь поэта и журналиста  Игоря Померанцева.

О создании Meridian Poltava

Это бытовая история. Мы были в Одессе, проводили фестиваль Meridian Odessa. Одесса — город с большими амбициями и, в конце концов, мы потерпели неудачу.  «Не смогли приручить» Одессу, она «вырывалась из рук», начались проблемы у спонсоров и т.д. В общем, не получалось. Мы  разговаривали об этом с моим племянником Славой (Святослав Померанцев — президент Международной литературной корпорации MERIDIAN CZERNOWITZ — прим. авт.).

Он серьёзный бизнесмен, к литературе, можно сказать, равнодушен, и именно поэтому наши фестивали — очень успешные (поэты за год-два развалили бы все). А он в состоянии считать, думать рационально, создавать инфраструктуру, потому уже 10-й год  успешно проходит фестиваль в Черновцах. Ну и конечно, чтобы фестивали жили, они стремятся к экспансии, к распространению. 

У нас было намерение в Одессе сделать фестиваль средиземноморской поэзии, и таким образом включить Одессу в другой культурный контекст: украинскую Одессу в культурный контекст Италии, Испании, Франции, Израиля, Ливана, Турции. Но, видите, Одесса — самодостаточный город, так что не получилось Вот так мы печально сидели, разговаривали. Слава сказал, что «неплохо было бы со шведами что-то сделать, может быть, в Чернигове или Черкассах». Вмешалась моя жена-киевлянка: «При чем тут Черкассы, шведы —  это Полтава». Я поддержал ее, потому что знал, что в Швеции слово «Полтава» — это слово-пароль. Для них это поражение равное победе. Именно благодаря Полтавской битве Швеция избавилась от имперских комплексов и стала нормальным государством. У нас были знакомые в Швеции, мы списались — и в итоге все получилось. Любой фестиваль нуждается в очень серьезной мотивации.

Я надеюсь, фестиваль в Полтаве будет жить. Я вижу, сколько людей приходят  слушать стихи, вижу молодые лица, ясно, что Полтава страдает культурной цингой: здесь недобор культуры, взрослой серьёзной культуры. Я не против фольклорных фестивалей (люблю карпатские песни), но современную взрослую культуру создают личности, индивидуальности. Вот такой культуры в Полтаве не хватает. Поэты предлагают вести взрослый диалог, и люди охотно приходят. Так что есть слушатель, и есть очень сильная историческая мотивация. Сюда приезжают самые именитые шведские поэты. Мы уже застолбили за Полтавой место на литературной карте Швеции. 

Да, мы во многом зависим от местных властей. Насколько я понимаю, у нас сейчас хорошие отношения с местной властью. Но власть мало предсказуема. Власти меняются, у них есть свои симпатии, антипатии, предпочтения и т.д. Хотелось бы, чтобы этот фестиваль стал постоянным. Потому что есть украинская публика, есть мотивация шведская, есть мотивация украинская. Кроме того, Полтава — город с литературными традициями. 

О развитии региональной культуры

Знаете, мы действуем инстинктивно и при этом рационально. Мы живем в мире глобализации, и чем шире глобализация, тем больше будет возрастать роль провинций, городов. Мы отчасти возвращаемся к временам Средневековья и Ренессанса, когда Венеция, Флоренция или Генуя, города-государства,  играли важную роль. Я думаю, что по мере развития глобализации как раз экономически, финансово и культурно будет возрастать роль communities, сообществ, землячеств. Мне кажется, что будущее как раз за городами и городской культурой. 

Я сказал, что «инстинктивно и рационально», и рационально поделился с вами своими соображениями. В демократических странах культура не централизована, как это было в Советском Союзе. В СССР всё выкачивала Москва: самые одаренные люди переезжали в Москву. Она была сердцем паука, осьминога, а между тем даже щупальцы хотят свободы. 

Как все началось с Meridian Czernowitz

Мы проводим в Черновцах фестиваль немецко-украинской поэзии по очень простой причине: Черновцы были литературной столицей немецкоязычного мира в период между двумя войнами. Именно там жили крупнейшие австрийские поэты и писатели. Это выяснилось потом. Но там же жили и публиковались крупнейшие украинские  писатели. Так что Черновцы — это город поэзии и многоноязычия. 

И потому украинско-немецкий фестиваль прижился. Его ценят и немцы, и австрийцы, и швейцарцы: мы, мол, «их верная жена», мы не ходим на сторону: в Америку, Англию или Францию. У нас могут быть гости из разных стран, но эти гости так или иначе, через родителей, бабушек и дедушек, как-то связаны с Черновцами, с эмиграцией столетней или пятидесятилетней давности. Когда немецкие поэты видят 200-300 студентов на своих выступлениях, они завидуют нам. Не знаю, может, это не такой уж здоровый симптом: 200-300 молодых людей, пришедших слушать стихи, но тем не менее им интересно. Им интересен диалог с разными культурами, и они хотят этого диалога. Пример так называемой западной цивилизации — конструктивный. Так что дело не только в стихах, но и в том, чтобы посмотреть на людей из успешных стран, послушать их, поговорить с ними. У Черновцов своя специфика. Я вырос в Черновцах, вырос на русском, украинском, польском, румынском языках, на идише — это все сосуществовало. 

Мой отец работал в газете «Радянська Буковина», рядом была молдавская газета. И я уже в молодости начал писать какие-то маленькие рецензии. Помню, когда в «Радянськой Буковине» их не принимали, я шел в молдавскую газету (это могла быть рецензия, к примеру, на канадского певца) — и там охотно брали заметку и переводили на молдавский язык. Черновцы всегда относился к особым городам пограничных культур и языков. К Черновцам и поныне с большим вниманием и почтением относятся в немецком мире. Румыния в небезразличной задумчивости тоже вглядывается в Черновцы, и к нам на фестиваль всегда приезжают румынские поэты. Так поляки  приезжают в современный Львов со старыми, ещё родительскими ключами от парадных дверей и лифтов. 

Об издательских проектах Meridian Czernowitz

Идея была в том, чтобы не создавать издательства, а придумывать и материализовать отдельные книжные проекты. Издательство — это офис, штат, редакторы, ежемесячные зарплаты. У нас каждая книга — это отдельный проект, отдельный контракт с писателем, с художником книги. Штата нет как такового. Но Слава и его коллеги из Центра П. Целана находят редактора, корректора (естественно, их труд оплачивается) для конкретной книги. Оказалось, что книга-проект экономически фестивалю по зубам. У нас печатаются лучшие авторы Украины. Когда мы это все начинали, я высказал пожелание: мы — не  советское издательство. Для нас главное — авторы и тексты, а не менеджеры и чиновники, наше сокровище — это писатели, а не издатели. Я тоже автор Meridian Czernowitz, у меня уже вышли не менее 4-5 книг в Черновцах, и я этому очень рад. Последнюю книгу стихов на русском языке я мог издать в Москве. Но с тех пор, как война началась, душа не лежит. И я издал ее в Риге, в Латвии. Зато винная книга «Поздний сбор» вышла в Черновцах. 

О т.зв. возрождении украинской культуры

На наших глазах в Украине создана новая свободная литература. Это современная литература, интересная не только украинским читателям, но и за границей. В Германии украинские писатели популярнее, чем современные русские писатели. Просто надо держать руку на пульсе, чувствовать культурную вибрацию. Страна обрела язык, свой язык, который существовал под гнетом, теперь он просто распластал, расправил крылья. Мы свидетели замечательного процесса возрождения украинской культуры. Это скорее видно со стороны, но едва ли видно, когда ты живешь  и работаешь в самой культуре и думаешь о том, как бы заработать деньги, как  прожить до конца недели, как обеспечить детям будущее. Но это все параллельные процессы, и вот так создаётся культура. Энергия была под спудом, и в конце концов она прорвалась, раскрылась, набрала высоту. 

Нынешний период очень тяжелый. Каждый день солдаты гибнут на фронте, это жертвы агрессии со стороны восточного соседа. Поэзия, эссеистика, проза — в эпицентре событий. В Украине появилась военная литература, которая сильно и взволнованно описывает противостояние Украины и России, травмы войны, психологию сопротивления.  

Я, как могу, принимаю участие в этом процессе. Я был на востоке Украины и сделал много тематических радиопередач, снял несколько фильмов, в т.ч. документальный фильм «Шов. Психолог на войне» о психологических травмах украинских солдат. Ещё снял вместе с харьковскими коллегами (совместно с режиссером Лидией Стародубцевой) фильм «Ампутация» — о физических травмах. Это фильм о людях, которых хотели «превратить в обрубки». Это было для меня эмоциональным испытанием, но я не мог не работать с этой темой. Кажется, у меня репутация камерного поэта. Но снял я фильмы документальные. Всё же стихи в них звучат. 

Культура в противовес пропаганде?

Люди воспринимают то, что они хотят воспринимать. Когда начиналась война в Югославии, было очевидно, что Сербия с ее идеей Великой Сербии — и есть агрессор, она силой хотела удержать республики, которые «вырывались». Я жил в Лондоне, вся информация была перед глазами. Тем не менее, в центре Лондона проходили массовые демонстрации выходцев из Югославии, которые были сторонниками сербской агрессии. Так что дело не столько в информации, сколько в убеждениях. 

Знаете, есть такое выражение «быть на стороне добра» или «быть на стороне зла», но люди часто являются воплощением зла. Они не на стороне зла, они и есть зло. И зло сейчас процветает. Сейчас — звездный час зла. И не только в России, но и во многих странах Запада. Оно показало свои зубы, клыки — вот так качнулся исторический маятник. А исторический маятник по щелчку не возвращается назад. Это длинные исторические процессы.  

О роли писателя и журналиста в обществе

Это совершенно разные роли. Роль писателя — это хорошо писать. А роль журналиста – от слова «журнализм» — слова «день», «jour», то есть это ежедневный упорный труд, поиск правды, фактов и осмысления фактов. Факты без осмысления — это бессмыслица, нонсенс. 

Мы не можем сравнивать украинские и английские медиа. В Англии это устоявшиеся институты свободной страны. Да, всюду почти все медиа принадлежат частным лицам (или так называемым олигархам), но британские медиамагнаты, имеют, прежде всего, коммерческие цели. А в Украине, кажется, ни один телевизионный канал не в состоянии существовать за счет рекламы, за счет коммерции. Поэтому мы говорим о разных ситуациях. Одно дело журналист в Киеве, другое дело журналист в украинской провинции, где он вообще гроши получает. И совсем другое дело — это журналист в Германии или Англии.  

Западный и восточный рынок литературы в Европе

Мне трудно говорить об этом, я не бизнесмен. Я не знаю ни одного английского поэта, который жил бы за гонорары. Поэтому жалобы российских или украинских поэтов на то, что они «мало зарабатывают», для меня смехотворны.

Большая удача для английского поэта работать в университете или в медиа. Я работаю на радио. И радио — это гарант моей поэтической независимости. Более того,  я люблю радио, и мне даже удалось создать  «радио поэта». Такие вещи зависят от желания, любви, способностей. Что касается популярных писателей, то да, популярные писатели могут жить за гонорары, например, в Англии. Но таких писателей немного. А в Украине их вообще нет, по-моему. Я не знаю, кто здесь живет за местные гонорары. У меня дружеские отношения с крупнейшими украинскими писателями, и если бы не переводы их книг на немецкий или английский языки, думаю, что они бы бедствовали. То есть они должны были бы искать работу (в библиотеке, на радио, в университете и т.д.). Очень много проблем в Украине напрямую связаны с бедностью. Есть очень богатые люди, есть незарегистрированные заработки, но мои коллеги-журналисты, учителя, врачи, служащие очень мало зарабатывают. А между тем именно средний класс на Западе — потребитель, покупатель книг, альбомов. И без состоятельного среднего класса культура не чувствует подпитки. Она не чувствует себя нужной, не выходит на рынок, потому что рынка почти нет. Культура будет в жалком финансовом состоянии без мощного среднего класса. 

О литературной премии «Метафора»

Это уникальный опыт. Всё же это странная ситуация, когда поэт выступает в качестве минигарха (премия для переводчиков художественной литературы, основана Игорем Померанцевым в 2012 году вместе с искусствоведом Дианой Клочко — прим. авт.).

Почему я выступаю в качестве минигарха? Я работаю на американском радио [на Радио Свобода в Праге]. У меня нормальная зарплата американского журналиста. А Украина для меня — это край эмоционально притягательный. Обычно испытываешь какие-то патриотические чувства во время спортивных состязаний, или во время войн. После распада советской империи я понял, что у меня есть мой край: Черновцы, Буковина, Киев, где я тоже жил. Мне близка эмоционально и психологически страна Украина. И я болею за украинскую современную культуру. Потому я решил  внести в неё свой крошечный вклад. 

Это скромные деньги: лауреат получает 600 долларов. Но я выбрал переводчиков, потому что именно они способствуют расширению культурных и литературных горизонтов. В течение восьми лет мы поощряем это очень обаятельное сообщество. Как правило, это очкарики, у них тихие голоса, невоенная выправка. Но я люблю это сообщество. Они — пехотинцы культуры. Их фамилии значатся только в конце текста, но они играют очень важную роль своими переводами с чужого языка на родной. 

Что с жанром подкастов в украинской журналистике?

Говоря о жанре радиоподкастов в Украине, мы возвращаемся опять к проблеме бедности. Я работаю на американском радио, оно хорошо финансируется, и мы можем позволить себе даже ставить радиопьесы. 

У меня есть подкаст, который называется «Померанцев переулок». У него довольно большая аудитория, по крайней мере, мои подкасты среди самых слушаемых передач нашего радио. Почему украинское радио заполонили ток-шоу? Потому что это самый дешевый продукт: люди приходят в студию, что-то обсуждают, платить надо только ведущему, время на подготовку передачи не тратится. Я же делаю feature documentary — это документальные радиопередачи. На их создание уходит, по меньшей мере, неделя: я собираю голоса, монтирую их, ищу музыку.

Почему это возможно? Потому что у нас богатое радио, и оно может себе позволить такой документальный жанр, многоголосие, полифонию, связанную сюжетом, замыслом. А ток-шоу — это радио для бедных. Возможно я ошибаюсь, но я не слышал в Украине документальных передач с многоголосьем, с предварительными записями и т.д. 

В Украине работают первоклассные радиожурналисты (знаю, например, коллег из Радио «Культура», «Громадське», «Промiнь). Это талантливые современные люди, но одного таланта и одного профессионализма мало, должен быть финансовый фундамент,  какие-то серьёзные фонды. Общественное радио и телевидение могу существовать либо за счет слушателей, как в Германии, где слушатели переводят деньги своему любимому радио, (в Германии потрясающие земельные радио), либо, как Всемирная служба Би-би-си, за счёт бюджета, который определяет парламент. Да, не правительство, а парламент! Украина — страна, скорее, бедная, и я не вижу ресурсов для существования «взрослых» радио, которые позволили бы себе не только копеечные ток-шоу. 

О поэзии рифмы и верлибре

Украинских читателей с детства приучают, что поэзия — это что-то рифмованное. Я же пишу верлибром, но на встречах с читателями не вижу отторжения. Все внимательно слушают. Главное, чтобы поэзия была структурно организованная и мотивированная. В Древней Греции прекрасно существовала поэзия без рифмы, были гекзаметры длинною в средиземноморскую волну. В Риме относились снисходительно к рифме, ей находили место в сатирических куплетах. Потом, начиная с VII века, в Провансе рифма стала нормой и т.д. Во второй половине XX века западноевропейская литература пришла к верлибру. Главное в поэзии — не формальные признаки, а структурная мотивация. Скажем, я пишу верлибры (но интонационные верлибры, горловые), В них присутствует голос поэта и вот он, голос, и создаёт ткань стиха. Это любительский разговор: без рифмы, с рифмой. Главное, чтобы поэзия была живой. 

Оксана Купер
Аналітик та дослідник з дипломом юриста та великою любов'ю до книжок та кіно. Авторка книжки «Музейні скарби України. Книга-путівник культовими картинами» для корпоративного видавничого проекту «Ощадбанку» (2019). Зачитуюся літературою в жанрі нон-фікшну, веду юридичний кіноблог та Telegram-канал, де розповідаю про право через кінокейси. Найулюбленіший журналістський жанр — інтерв'ю. Вірю, що в Україні успішно може розвиватися власна бізнес-література, просто вона ще пишеться

21 thoughts on “Игорь Померанцев: «Не знаю ни одного английского поэта, который жил бы за гонорары»

    Добавить комментарий