Дорогие камни Нели Шейко-Медведевой от Бескидов до Киева

На этом историко-этнографическое отступление прекратим, углубить его можно в обширном (46 страниц) вступлении Нели Шейко-Медведевой. В нем также мы прочитаем то, что автор не могла передать художественным словом: историю своих родителей — их знакомство на Донбассе, куда сначала отправился Семан, приезд в Бориславу и первые годы выживания в этом тогдашнем, как пишет Неля, «гейби малому Вавилоні». Кроме прибывших лемков там жили местные бойки, недовыдворенные в Польшу поляки и небольшая доля уцелевших евреев, а также «москали» — русские и украинцы-восточники. Читать о взаимоотношениях этих групп особенно интересно. Как истинная представительница своего клана, Неля не дает передышки другим: бойки («аборигены») у нее ленивее, чем лемки и чаще заглядывают в рюмку, поляки — самохвалы без особых на то причин:  «Пани – на двох одні штани», «Ліпше на гада наступити, нім поляка зачепити», — цитирует она высказывания бабы-восточницы Марины и родителей. Сами же лемки были сдержанными, воспитывали детей достаточно жестко, особенно сыновей «за пещеним і хваленим біда ходит».

Теперь о характере сборника «Дороги камени». Поделен он на разделы, которые можно считать как определенными этапами в жизни автора, так и важными и знаковыми событиями. Это Борислав, где г. Неля родилась, Львов, где училась, Киев, где живет поныне и где выросли ее дети, Закарпатье, куда она ездила искать следы лемковской Атлантиды, а также несколько разделов, которые можно назвать «экзистенциальными». В большинстве из разделов есть и поэтические произведения, и малая проза. Поэзия преимущественно написана на наречии, проза — литературным языком с вкраплениями говора в диалогах. О том, почему именно таким образом прошел воображаемый водораздел, г. Неля так пишет во введении: «Лемківська говірка є простою, наче формула води […]. Це мова квітки, яку надламали, щоб не розцвіла. […]. Я можу писати українською мовою будь-що, мені не забракне слів, але свої найдіткливіші, найпотаємніші переживання я довіряла, передовсім, моїй «архаїчній» бесідці». «Беседовать» по-лемковски это, собственно, говорить. В стихах Шейко-Медведевой передан не только «вановский» говор семьи г. Нелли. Как пишет в рецензии для газеты украинцев Польши Наталья Кляшторная, «на сторінках книги можна зустріти і суто лемківську лексику, і впливи надсянських говірок (халупа, нех) і навіть закарпатських (цімбор, зацімборити)». При необходимости читатель может заглянуть в «словари лемковского говора», расположенный в конце. У меня даже сложилось впечатление, что отдельные стихи писались для сохранения определенной лексики, как дуплет «Вахабунда» (бездомный, сумасшедший) и «Лайба» («жена му»: лгунья, бродяга).

Если говорить о тематике, то конечно достаточно большое место занимает тема изгнания, характерная для всех писателей из переселенческих семей. Лемковщина здесь держит первенство среди малых отечеств Закерзонья, конкурируют с лемками выходцы из Холмщины, но — проигрывают. Тема изгнания и ностальгии болезненная и беспроигрышная, и г. Неля с ней справляется довольно прилично:«Свічка ся робит рибов, / плине без [тут: через] мої вочи. / Далі малює пальцьом / На заголовку Кросно», или «Довгі дороги буків, / што підпирают небо / на Лемковині моїй». Вот еще один из пассажей, что касается выселения лемков на восток — в УССР и на запад Польши: «Викосили мою Лемковщину – ще зелене жито – розкидали людей навсібіч і досі не пожалкували, не покаялися». Или слова из титульного стихотворения «Дорóги камéни»: лемки во время выселения «тримали ся за руки, жеб ся не згубити», а еще «топтали страх за втраченою дідизною». Во введении Шейко-Медведева немного расширяет этот образ: для нее выброшены из Лемковщины в Борислав люди «почували себе, як діти, що заблукали у темному лісі»: «Тут, в Україні, держава начебто своя, але вони в ній – не господарі, і не бажані гості». Из-за того, как горький вывод: «Своя держава – / сім’я на знимці».

Противостояние малых родин в сердце автора продолжалось все время, и Борислав надо было учиться любить, несмотря на его послевоенную атмосферу, «густо насичену флюїдами неприязні і недовіри». Только после переезда в Киев в 1980-х Неля Шейко-Медведева начинает понимать, что ей позже стало не хватать «черного» города с его «шелестливою бойківською говіркою» и запахом нефти и газа. Пишет даже стихотворение в благодарность городку: «Я ти дякую, жес прихистило / з рідних теренів вигнаних людей». Однако сомневается, что несмотря на то, что в городе есть теперь улица Лемковская, происходит возрождение народной культуры, все станет на свои места: «А на Лемківскій хата… / Студит підмурок поземка. / Буде вулиця, каплиця, / але чи будут лемки..?».