После прочтения «Месопотамія» год назад я даже не могла подумать, что настанет тот невероятный-фантастический-ирреальный день, когда я снова возьмусь за Жадана. Да, тогда я едва закончила читать «Месопотамію», которая оставила противоречивые впечатления, поэтому решила, что пока не стоит продолжать знакомство с его творчеством. Но сегодня … сегодня я в третий раз читаю “Життя Марії” и не могу насытиться этим сборником.
«Життя Марії» — это маленькая книжка из больших переводов стихов Чеслава Милоша, уникальных и уже ранее прочитанных в интернете стихов Сергея Жадана и довольно интересных фотоиллюстраций как самого Сергея, так и Ильи Павлова. Первое, на что обращает внимание любой читатель, — это обложка, соответственно, и оформление книги в целом. Если бы мы оценивали издание по его «картинке», то самый высокий балл, несомненно, «Життя Марії» получило бы. Сборник помережен различными фото — это и внезапно-случайные снимки, и фотографии, которые позволяют полюбоваться ликами блаженных. А снимки развалюх и мусорные этюды? Такова она — галерея постмодерновых стихов и фото. Но в этой книге разноплановые иллюстрации не является дисгармоничными — они идеально подобраны для усиления звучания стихов.
Собственно, о поэзии. Жадана невозможно читать без музыки. Именно так. Если не дать хороший аккомпанемент — можно не почувствовать все нюансы и подтекст.Например, к «Наші діти, Маріє, ростуть, ніби трава…» подойдет «Ірен» Vivienne Mort, а к «Я би ніколи не говорив цих слів…» — «Beatiful Days» Venus, к «Вагітності» — «Doll Is Mine» Blonde Redhead. А еще к чему-то — даже «Back to Black» Эми Уайнхаус.
Если от одних текстов становится просто жутко («Наші діти, Маріє, ростуть ніби трава…» и «Псих»), то другие побуждают к действию, подталкивают к борьбе («Доки тебе стереже твоя спрага…»). Жадан в «Життя Марії» пишет о разном, в каждом стихотворении он по-новому демонстрирует нам себя, и читатель делает неожиданные открытия. Что-то в этом сборнике шокирует (в одном томике — стихи о бизнесменах, нашем настоящем, уличных музыкантах, святых и обездоленных), а что-то — безумно увлекает и невероятно импонирует (нескрываемая ирония, осознание обреченности и возможность причастности к большему, чей-то крик о помощи или крик-констатация, идентичность самого автора).
В «Життя Марії» каждый читатель обязательно выделит ту поэзию, которая нравится именно ему. Меня больше всего взволновали стихи «Віолончеліст» и «Доки тебе стереже твоя спрага…». Последний сразу что-то всколыхнул в душе и прошел импульсом по всему телу. Это был глоток свежего воздуха и своего рода озарение. О нем думаешь, думаешь, думаешь, а он тебя не отпускает, ты сам не хочешь его отпустить. Это то, что должно оставаться в памяти и напоминать о себе полной боли цитатой: «Країна болить, як перебита лапа щеняти, що виривається з нічної облоги». Потому что таких щенков — целая страна. Целая страна волочит свою лапу, все пытаясь то ли крикнуть полной туберкулеза грудью (моя ассоциация), то ли сбежать из темноты. Но убежит ли? А если убежит, то куда? Но крикнет ли? Или раньше задушится своей же кровью и скончается в хрипе?
Жадан предлагает нам вариант выхода из этой ситуации, не сомневаясь в его правильности: «Варто битись і підводитись варто, якщо потому й доведеться впасти». И далее вполне уверенно утверждает: «Серце має заливатися кров’ю і переганяти її, переганяти». А выбор за нами: согласиться или сдаться, испугавшись, что «Щось із тобою повинно статись. Щось сталося вже і триває досі».
А вот «Віолончеліст» рассказал мне о ненужности искусства сегодня. О том, какой оно — искусство — есть силой. И как искусству больно, как ему плохо, как оно важно, но как бесславно! Подлинное величие превращается во льва в зоопарке, на которого все смотрят, над которым все смеются, потому что он — царь природы — вовсе не царь, а его мощью уже никого не удивишь, не поразишь… И жаль тогда таких львов-виолончелистов, для которых их дар и врожденный статус королей превращаются в муку:
Стільки прикрих слів
він і не чув у своєму житті.
Ніби він винен,
що має тягнути цю
бісову музику,
ніби винен, що
не може кинути її
серед вулиці.
Але кому що доведеш,
кому поясниш?
Оказывается, докажешь! Даже шум глухой массы можно обуздать. Да, лев раскроет пасть затравленного зверя — и у вас, уважаемая публика, больше не будет желания издеваться над порабощенной силой. Да, виолончелист заиграет — и музыка снова победит, а у детей «растут жемчужины музыкального слуха». Браво, мученик! Ты вынес на Голгофу свой крест.
59 авторских стихов, 20 переводов Чеслава Милоша и один — Райнера Марии Рильке — такой состав сборника. Читать каждое стихотворение — это истинное удовольствие, даже если вы не разделяете увлечения постмодернизмом. Скажу честно, Жадан никогда не был «моим» автором, вероятно, и не будет. Я не смогу принять его прозу: non, ce n’est pas pour moi, как пела Далида. Но мысль о том виолончелисте со своим крестом-инструментом и той лапке бедного щенка будет всегда пульсировать в моей голове. По крайней мере до тех пор, пока в первого не перестанут лететь слова-камни, а второй не сможет не просто стоять на лапах, а скалиться.
Виктория Л’Эгль
9 thoughts on “Такой разный Жадан”