Дэвид Митчелл и проблемы современных романистов

В своем очерке о Толстом Максим Горький приводит такие слова Л.Н. об «Идиоте» Достоевского: «Эту книгу считают плохой, но главное, что в ней плохо, это то, что князь Мышкин — эпилептик. Будь он здоров — его сердечная наивность, его чистота очень трогали бы нас. Но для того, чтоб написать его здоровым, у Достоевского не хватило храбрости. Да и не любил он здоровых людей. Он был уверен, что если сам он болен — весь мир болен…»

Эта проблема знакома многим романистам (да и читателям тоже). Персонаж, у которого нет патологии, невроза или хотя бы вредной привычки часто выглядит недописанным и плоским, читателю довольно сложно с ним себя ассоциировать. Особенно когда в книге есть харизматичный антагонист. Еще Вальтер Скотт (кажется) жаловался на то, как сложно создавать положительных героев. Злодея, подлеца — проще простого: оглянись вокруг и рисуй с натуры. Но вот с благородными всегда проблемы, они в лучшем случае выглядят наивными дурачками, в худшем — напоминают скорее аллегории, гипсовых святых.

(кто-то из классиков заметил, что если бы из «Идиота» извлечь главного героя, то книга закончилась бы хэппи-эндом, никто бы не погиб и не сошел с ума: Настасья Филиповна поистерила бы да и вышла бы замуж за Рогожина, нарожала бы детей; но нет —приходит Мышкин, и давай утюжить всех своей добротой; одни проблемы от него.)
Способность создать образ положительного человека (без кавычек, без иронии) — это всегда проверка на прочность для любого писателя.

В 19 веке такие характеры лучше всех получались у Толстого. Мне кажется, он вообще единственный писатель, которому удавались по-настоящему объемные и благородные люди (не отягощенные неврозами и эпилепсией); самый яркий пример — князь Андрей.

В 20 веке положительных героев становилось все меньше, а пост-модернисты вообще перестали использовать слово «благородный» без кавычек.

А потом пришел Дэвид Митчелл и написал роман «Тысяча осеней Якоба де Зута». Роман исторический (конец 18 века), место действия: остров Дэдзима, голландская колония в Японии.

Эту книгу можно долго хвалить за атмосферность и точность деталей, но мне хотелось бы заострить внимание на другом — на главном герое, Якобе де Зуте. Митчелл обладает редким талантом: он умеет описывать положительных людей, и делает это так, что наблюдать за ними подчас гораздо интереснее, чем за негодяями из каких-нибудь «Игр престолов» или, я не знаю, сериала «Во все тяжкие».

Якоб де Зут — простой клерк, служащий канцелярии. Он не владеет восточными единоборствами, не играет на скрипке, не ширяется кокаином, не пытается изжить психическую травму детства; по ночам он не варит синий мет в мобильной лаборатории; у него нет латексного костюма супер-героя; за весь роман он не раскрыл ни одного преступления века и не спас от вымирания ни одной панды. У него вообще нет тайной жизни. Его работа — переписывать бумаги и следить за тем, чтобы цифры сходились.

И все же, под пером Митчелла, этот простой, прыщавый, рыжеволосый клерк превращается в настоящего героя — и совершает множество больших и благородных поступков. Без всяких кавычек.

И знаете, это и правда впечатляет — когда в толпе литературных недо-гениев, невротиков, мстителей, мошенников и сверхлюдей ты встречаешь человека, чья единственная супер-способность — не быть мудаком.

P. S. Видимо, что-то с нами не так, если «не быть мудаком» теперь проходит по классу супер-способности.

Источник: блог Алексея Поляринова