Вторая книга украинского философа и публициста Владимира Ермоленко — это двенадцать эссе о двенадцати известных личностях, не только писателях и философах, но так или иначе людей из мира книг (или хотя бы текстов).
Сразу семеро из них — из франкоязычной культуры, которая для автора едва ли не ближе всего. Это Жан-Жак Руссо, Жюль Мишле, Гюстав Флобер, Ромен Гари, Ролан Барт, Жак Дерида, Мишель Турнье. Нашлось здесь место и итальянцу Джакомо Казанове, немцам Францу Антону Месмеру и Эрнсту Теодору Амадею Гофману, выходцу из России еврейского происхождения Сабине Шпильрейн и, наконец, американке Сьюзен Зонтаг.
Казалось бы, всех этих людей объединяет совсем немногое: рожденные в разных веках — от XVIII до ХХ — и в разных странах, они посвятили свои жизни разным вещам и, в конце концов, известны сегодня тоже по-разному. Но Владимир Ермоленко находит между ними многочисленные точки пересечения, выстраивая сеть важных для себя культурных персонажей — именно тех, которых из «дальних» он хотел бы сделать «близкими» или по крайней мере «ближе» для читателя. К примеру, все эссе о Гофмане построено на перекличке с идеями месмеризма; а говоря о Зонтаг, автор видит в ее текстах флоберовское стремление к «невидимости»; и в конце уже совсем не удивительно, что любимым писателем Турнье был Флобер, а еще он писал эссе о Казанове (подобных перекличек, которые свидетельствуют и о значительной эрудиции автора, здесь множество).
Этими мастерски выстроенными текстами, как и своей первой книгой о Вальтере Беньямине, автор фактически реабилитирует биографический метод, от которого во второй половине ХХ века гуманитарные науки, как известно, открещивались. Для Владимира Ермоленко биография является не только не лишней, но и необходимой для нахождения того, что он сам называет авторским «эйдосом» — той «идеей», которая «пронизывает его творчество, как стрела»; тем «семенем», из которого «вырастает дерево его мыслей и эмоций». Конечно, под биографией здесь имеется в виду не линейная последовательность жизненных событий и обстоятельств, а скорее те ключевые эпизоды и актанты, которые способны в буквальном смысле раскрыть персонажа, явив его «эйдос». Более того, еще с названия эссе автор сосредотачивает внимание читателя на нужной «идее»: «Казанова, или Чистое наслаждение», «Флобер, или невидимое», «Зонтаг, или чувственность», «Турнье, или медлительность» и другие. Таким образом логика, по которой выстроены тексты, больше напоминает движение концентрическими кругами вокруг центральной точки — точки, с которой текст начинается и которой обычно завершается.
Впрочем, приближение «дальних» для Владимира Ермоленко является не только возможностью получить очередную порцию познавательного наслаждения. Этот процесс имеет и свою стратегическую цель: научить находить в опытах «дальних» то, что будет важным для твоей собственной жизни, а затем станет частью ближайшего мира: «Чтобы встать на ноги, чтобы познать жизнь в ее печали и радости, мы должны выбрать своих ближних. Мы должны выбрать своих родных. А при таком выборе дальние часто становятся близкими. Дальними близкими».
Роксоляна Свято, Часопис Критика
18 thoughts on “Володимир Єрмоленко. “Далекі близькі. Есеї з філософії та літератури”, ВСЛ, 2015”