Пожовклі від недбалого зберігання сторінки манускрипту були знайдені через 50 років після того, як Ромен Гарі подарував їх своїй коханій. “Вино мертвецов” – це химерна цвинтарна епопея, повна божевільних фантазій і гумору. Це своєрідний “світ навиворіт”, “задзеркалля” у дусі Льюїса Керрола.
Фрагмент роману
“Тюлип прошел еще немного, сам не зная куда, по узкому подземному ходу и вдруг наткнулся на что-то твердое…
— Сплошные камни! — недовольно проворчал он.
— Камни, говоришь? — произнес гнусавый голос, казалось идущий из-под ног. — Ну так ты, дружище, ошибаешься, и вот тебе доказательство… на!
Тюлип взвыл — его больно тяпнули за ногу. И смачно выругался:
— Ах ты ж, погань, мать твою в душу!
— Неплохо! — спокойно заметил тот же голос.
Из осторожности Тюлип сделал шаг назад, чиркнул спичкой и понял: то, что он принял за камень, было на самом деле головой; да-да, на земле, среди стеклянных осколков, пустых консервных банок и грязных тряпок валялась голова с гривой рыжих волос, залихватскими усами и в немецкой каске.
— А ну, иди сюда! — приказала голова. — Кусаться больше не буду. Нагнись… вот так. А теперь давай-ка живо почеши вон ту шишку у меня на лбу… Ой-ой-ой! Полегче! Как она — большая? Это ты постарался!
— Прости, приятель! — пробормотал Тюлип. — Я ведь не нарочно.
— Какая разница! — огрызнулась голова. — Топтать вот так вот голову Неизвестного Солдата из Фужер-сюр-Бри!
От удивления Тюлип забыл про шишку и выпрямился. Спичка у него в руке погасла.
— Чеши! — требовательно сказала голова в полной тьме.
Тюлип нагнулся снова и нащупал шишку.
— Но я сам из Фужер-сюр-Бри, — с воодушевлением воскликнул он. — И моя жена тоже! И вся семья оттуда! И я был уверен, что ты похоронен под Триумфальной аркой на площади перед мэрией!
— Эй! Пальцем в глаз заехал, земляк! Хватит, больше не чешется. У вас там под аркой похоронен бошик.
— Не может быть! — изумился Тюлип.
— Ничего себе новость, да? — довольно сказала голова. — Ща я тебе расскажу… А ты потом своим, в деревне, перескажешь… То-то они обалдеют, как узнают! Значит, так: когда приехали меня выкапывать, я как раз играл в белот с корешем-бошем, мы с ним тут рядышком лежали. Ведь надо ж — этот самый бош меня и прикончил штыком, а я, прежде чем сдохнуть, успел всадить в него свой. Мы уж тут извинялись-извинялись друг перед другом… Обсуждали, как такое получилось. Кишки друг у друга скорбно разглядывали. Вежливыми словами обменивались. Недоразумение вышло, что поделаешь! Ну и сдружились в конце концов из-за этой истории… как-никак вместе кровь проливали — считай, породнились. В ту пору я еще целенький был: руки-ноги, все такое… разве что кишочки вываливались. В общем, играли мы скуки ради в картишки. Вот мой бош говорит: «Белот!» — и открывает карты. А я ему: «Ладно, хватит, — и бросаю свои. — Ты, Фриц, чертовски везучий! Да и что за игра, когда такой, мать твою, грохот стоит!» А это ребятки, которые приехали меня искать, лупили без устали кирками. «Эх, Попольчик, — с досадой говорит мой бош, — тепя восьмут и похоронят под Три… под Триу… Триупфальный арка! Ах, ах, ах! Под Триупфальный арка! Если п я снал, не стал пы тепя прикончить!» Головой, бедный, трясет, глаза закатывает, аж позеленел от зависти. Боши, они завсегда были охочи до знамен, парадов, почестей и прочей дребедени.
«А я, Фриц, — говорю, — боюсь со скуки там усохнуть одному-то». Бош так и задохнулся: «Под Триупфальный арка? Ах, ах, ах!» И давай еще больше вздыхать, облизываться да слюни пускать. А там, сверху, кирки все вгрызаются в землю, точно собаки ищут спрятанную кость. «Какой дикий грохот! — говорю. — Я уж лучше сам выскочу, чтоб они только нас оставили в покое». А бош разволновался. «Нет! — кричит. — Не телай так, Попольчик! Перепукаешь их фсех, они распекутся, и ты не попатешь под Триупфальный арка! Эх… А кстати, Попольчик, сколько ты мне толшен са все пелоты, что мы тут сыкрали?» — «Да уж верно столько, что мне никогда не расплатиться, Фриц! Говорю же, везет тебе, стервецу!» — «Ну-ну!» — кивает мой бошик. И смотрит на меня умильно так, что твой телок на мамкино вымя. «Ладно тебе, — говорю, — Фриц. Можешь не строить рожи. Я и так все понял. Олух ты, дружок, олух и есть, но если уж тебе так хочется… Тогда будем квиты?» — «Квиты, квиты! — кричит и сияет от счастья, будто я ему билет в рай подарил. — Ты есть славный парень, Попольчик! Cнала пы мой петный шенушка Вюрстхен! Она пы так кортилась свой люпимый муш!» — «Ну, будет квохтать, Фриц, надо действовать. Они уже совсем близко». И правда, кирки долбили прямо над нашими головами, еще чуть-чуть — и прорвутся! Мы быстренько поменялись касками и тесно обнялись, как пара дружбанов, так мы ж и правда были не разлей вода. «Прощай, — говорю, — Фриц! Дурень ты все же, что покидаешь друзей, чтобы гнить в одиночку, да еще в публичном месте, где тебя с утра до ночи будут донимать всякими венками, процессиями да церемониями, ни минуты покоя не дадут!» — «Прощай, Попольчик, — отвечает мой бош и пускает слезу. — Пойми, тружище, тля нас, тля бошей, книть с почетом под Триупфальный арка — это фышший класс, фышший шик, фышший плеск! Ах, знал пы мой петный шенушка Вюрстхен! Ах, ах, ах!» И тут в наше гнездышко вламывается кирка, все крушит, над нами склоняются два гнусных типа в цилиндрах и трехцветных шарфах и внимательно нас обоих разглядывают. Наконец один, трепеща, говорит: «Вот этот!» — и хватает за волосы Фрица. «Без всякого сомнения! — говорит другой. — Даже не будь на нем формы, я бы из тысячи других узнал нашего славного земляка!» Я услыхал — чуть не пернул от радости, подмигиваю Фрицу, а уж мой бошик рад стараться — хоть лежа, вытянулся по стойке «смирно», того гляди, понимаешь, честь отдаст! Вот так и вышло, что я здесь, а бошик из Саксонии гниет вместо меня под Триумфальной аркой у вас в Фужер-сюр-Бри!
— Ха-ха-ха! — Тюлип схватился за бока. — Красиво загнул, только я никогда не поверю!
— Но почему? — удивилась голова. — Ведь это истинная правда!
— Да потому, — отвечает Тюлип и спичку зажег, чтобы увидеть, какой эффект произведут его слова, — потому что мертвые, черт побери, не разговаривают!
Рыжая башка была сражена этим железным доводом. Она порозовела, отвела глаза…
— И все-таки история правдивая! — вдруг произнес смешливый голос откуда-тосбоку. — Она напоминает мне мою старуху!
Тюлип обернулся на голос и увидал неподалеку, на куче мусора, другую голову, облысевшую, грязную и во вмятинах, как старая, поношенная шляпа.
— Старуха была что надо! Чуток блудливая, зато какая экономная! Так вот, померла она, уложили ее чин чином на кровать, я зажег по углам четыре свечки, а она вдруг как сядет, как зыркнет на меня да как гаркнет: «Ах ты, сукин ты сын! Купить четыре новеньких свечи и жечь их почем зря, когда хватило бы кухонного огарка!» Может, конечно, она не совсем была мертвая или воскресла на минутку, увидев, что я расходую четыре новеньких свечи, когда хватило бы кухонного огарка. «Нечего, — шипит, — сукин ты сын, швырять деньги на ветер! Лучше прибереги все четыре штуки! А как придет твой черед подыхать, прихвати их с собой. Предъявишь мне, не то смотри у меня…» А потом опять плюх на спину, застыла и больше не сказала ни словечка, даже когда гвоздями заколачивали гроб. Хотя, чего уж там, в таком грохоте, даже скажи оначто-нибудь, никто бы не расслышал. Ну, а в тот день, когда я очутился тут, старуха мигом подлетела: «Ну, сукин сын, где свечки? Свечки где? Небось не принес?» Но я принес! Уж я-то знал свою старуху! Прикурить не найдется?
— Найдется!
Тюлип нагнулся и сунул черепушке в зубы сигарету.
— А мне? — обиделась рыжая башка. — Меня забыл? Своего земляка? А ведь моя история покруче будет!
— Так это что, вы тут соревновались? — усмехнулся Тюлип. — Предупреждать же надо!
Он выпрямился и плюнул в сердцах”.
14 thoughts on “Фрагмент роману «Вино мертвецов» Ромена Гарі”