#ПроЧитання: читательские привычки и любимые книги Татьяны Терен

Татьяна Терен, журналистка, куратор книжных и литературных проектов рассказала блогу Yakaboo о том, почему не читает параллельно несколько книг, о чтении в метро и влиянии соцсетей, любви к «Невыносимой легкости бытия» Кундеры и склеенных скотчем страницах «Полианны» Элеанор Поттер.

#ПроЧитання — это искренние признания и читательские откровения о книгах и литературе от людей с хорошим вкусом. О любимых издания и авторах, о том, где и как читают наши герои, о книгах детства, и книгах, которые стали ключевыми в жизни, истории искренние и без преувеличений.

Что вы сейчас читаете? Расскажите о трех наиболее интересных, прочитанных вами в последнее время, книгах.

Сейчас перечитываю мемуарные книги Ады Роговцевой и параллельно — «Разговоры с Гете в последние годы его жизни» Иоганна Петера Эккермана.

Вообще, параллельное чтение нескольких книг — это искусство, которое бы я очень хотела овладеть.

Может, это привычка, но скорее — особенность негибкого характера, потому что обычно я не берусь за новую книгу, пока не завершу предыдущей. Это абсолютно непродуктивно, ведь для разных книг может потребоваться разное настроение. Но так уж я устроена — не люблю смешивать темы и стили.

Из последних прочитанных книг выделю «Фрау Мюллер не налаштована платити більше» Натальи Сняданко. Эту книгу о жизни украинских заробитчанках уже успели активно обсудить и проговорить, зато мне, в очередной раз после чтения книг этого автора, было особенно важным ее умение обратить внимание читателя на очень тонкие, мало кем замеченные и проанализированные изменения нашей психики, вызванные годами жизни в советском мире. Невозможность быть собой и жить по принципу «хочу», а не «должен», неумение отдыхать и радоваться жизни и в противовес — постоянная потребность заполнить каждую минуту жизни работой и обязанностями, «убеждая себя, что тратить время лучше на вещи полезные, чем на вещи приятные». Собственно, поэтому книга прежде всего о вот этом ощущении полной внутренней свободы, к которой все должны были бы стремиться, если бы сами себе ее позволили.

Абсолютное удовольствие получила от «Как писали классики» Ростислава Семкива. Собственно, для меня были важными ни столько писательские советы, которые автор тщательно собирал и анализировал (хотя и здесь есть очень ценные, как, например, мнение Брэдбери, которое перекликается, кстати, с убеждением Гёте, начинать стоит с малых прозаических форм и чтобы не потерять навыки, следует писать один рассказ еженедельно), сколько собранные автором интереснейшией факты из биографии его героев, которые повлияли на их выбор жанров и стиля. Собственно, это уже такая литература в жизни, которая меня очень интересует.

И именно поэтому так хотелось прочитать подобное издание об украинских классиках, например, об очень педантичном Нечуй-Левицком, который всегда придерживался очень тщательного графика, и, даже если у него допоздна были гости, он с ними прощался и уходил спать.

Еще одна ценность этой книги — стиль самого Семкива, который пишет легко и с юмором, что может стать для читателей этого издания еще одним писательским правилом-бонусом, потому что это хороший пример того, как писать интересный нон-фикшн. А кому захочется еще больше секретов писательской лаборатории, я бы посоветовала более раннее издание польского автора Яна Парандовского «Алхимия слова» — в студенческие годы я чуть ли не половину той книги тщательно законспектувала.

И третьей название книгу «Мій Костя» актрисы Ады Роговцевой. Собственно, я читала ее уже несколько раз, но вот снова к ней вернулась и снова она меня потрясает своей глубинной искренностью и откровенностью. Книга посвящена мужу Ады Николаевны Константину Степанкову и состоит из фрагментов их дневников, писем, воспоминаний, фотографий…Собственно, перед нами — классический мемуарный жанр, к которому Роговцева вернулась и в следующей книге «Свидетельство о жизни», но все же мемуары бывают разные: «Часто они пишутся людьми, которые хотят подчеркнуть свою роль в истории», — как сказал Юрий Щербак. Зато Роговцева не пытается что-то подчеркнуть или вычеркнуть, она предельно правдива в своем рассказе об отношениях с мужем, его киноролях, окружении и вообще том времени. И, конечно, это история большой любви, которую в нашей мемуарной литературе с такой силой и болью смогла рассказать разве что Ирина Жиленко в своей книге Homo Feriens, в которую вошла ее пронзительная переписка с Владимиром Дроздом. И каждый раз это еще и возможность прикоснуться к жизни великих украинских актеров и увидеть, какой путь откровений и сознаний они проходили — вместе со всеми открытиями и откровениями, которые проходила в эти годы наша страна.

Где, когда и как вы читаете?

Читаю дома, в транспорте, в кафе, и вообще книга в сумке всегда, поэтому это может быть где угодно. Что я не так давно заметила и сейчас очень хочу изменить, так это то, что я редко читаю долго, не делая остановок и не отвлекаясь на какие-то окружающие вещи. Это открытие меня насторожило, потому что в университетские времена, чтобы хотя бы частично освоить все те бесконечные «списки литературы», было вполне нормально и комфортно читать несколько часов подряд, а вот теперь это уже сложнее. Ранее это был результат чтения в метро. Было время, когда я тратила на дорогу на работу и с работы около трех часов, а еще куча каких-то дел и курсов, ты постоянно куда-то бежишь, и

чтение в таких условиях становится как бы затяжкой у курильщиков: становишься на эскалатор — прочитал две страницы, зашел в вагон — еще десять, переход, эскалатор, снова вагон — еще десять.

То есть это было такое чтение порциями, которое затем отразилось на особенностях чтения вообще, и я старалась это отслеживать и с этим бороться. Сейчас почувствовала снова эту порционность, но теперь, конечно, это следствие коротких текстов в соцсетях — прочитали, проскролили вниз — картинка, видео, демотиватор, снова прочитали — проскролили дальше…Ну, а поскольку все особенности нашего поведения — это состояние нашего мозга, это тенденция, на мой взгляд, значительно опаснее, поэтому последние месяцы я стараюсь читать дольше, сознательно и всегда — с выключенным телефоном.

Есть ли у вас определенная система для чтения? (Например, утром только нон-фикшн, или не менее 50 страниц в день и т.д.)

В детстве я очень любила просыпаться на час раньше и тратить ее на чтение. Мне никто не запрещал (наоборот, только поощряли) читать в течение дня или перед сном, но вот этот как бы «несуществующий» час для книги приносил мне какое-то особое наслаждение. Собственно, я и сейчас очень люблю просыпаться раньше и, если удается все утренние дела завершить поскорее и у меня есть этот час или полчаса вне графика — это прекрасно. Хотя системы в этом нет никакой, потому что, как я говорила выше, чтение у меня линейное — от книги к книге. А так читаю в основном уже вечером, потому что днем стараюсь больше писать и работать с какими-то текстами.

У вас есть домашняя библиотека? Сколько в ней книг?

Да, библиотека у нас с мужем есть, но, мне кажется, в последнее время она стала значительно медленнее пополняться. Возможно, я вообще сейчас немного изменила свое отношение к домашней библиотеки и перестала с нее делать некий фетиш. У нас была довольно большая библиотека в то время, когда мы жили в Харькове и тщательно хранили дома все приобретенные или подаренные книги. Но потом был переезд, и те книги нужно было где-то оставить. Они перекочевали к моим родителям, и, когда у нас были новые киевские полки, я их отсортировала и поняла, что по-настоящему мне нужна, может, четвертая часть.

После этого я больше не пытаюсь накапливать, а стараюсь каждый раз после прочтения новой книги спрашивать себя, понадобится ли она мне для работы и захочу ли ее перечитать.

Если нет — отношу в библиотеку. Неприкосновенный фонд — словари, и, хотя все чаще проверяю какие-то слова в интернете, это такое какое-то моё отдельное восхищение, с которым попрощаться пока не могу. А так стараюсь время от времени пересматривать книги на полках и снова и снова определять, что важное, а что просто пылится. В следующий раз обязательно еще и посчитаю 🙂

Какие книги предпочитаете, электронные или бумажные?

Бесспорно, бумажные. У меня зрительная память, поэтому я всегда запоминаю, на какой странице и в каком месте было что-то написано. Поэтому текст в ридере для меня — это что-то такое эфемерное, что мне трудно представить и за что трудно зацепиться. К тому же, у меня есть очень плохая привычка — подчеркивать какие-то предложения и делать пометки на полях книг. Эта опция есть и в ридерах, но с теми подчеркиваниями затем значительно сложнее работать. Но это такие очевидные вещи, потому что, конечно, бумажные и электронные книги занимают в моей жизни сейчас равнозначны места, и, конечно, ридер очень облегчил мою сумку 🙂

Расскажите о нескольких книгах, которые стали ключевыми в вашей жизни, что-то изменили?

На самом деле я сейчас очень сомневаюсь, что книги что-то у нас меняют, скорее — помогают что-то увидеть и понять в самих себе. Но в детстве я в это еще верила, поэтому большинство ключевых книг — с тех пор. Лет в пятнадцать — это было «Вибране» Лины Костенко. Собственно, тогда у меня было очень много вопросов о том, где я живу, на каком языке говорю, что для меня важно, и эта книга, так и не возвращена в сельскую библиотеку, как мне тогда казалось, предлагала мне на них ответы. Конечно, я тогда и сама начала рифмовать, а потом, наверное, это повлияло и на выбор профессии.

И, собственно, когда на творческом конкурсе мне попалась цитата из стихотворения Лины Васильевны, я подумала, что все ок, иначе и быть не могло.

Затем будет первый курс и потрясение от стихов и ранней прозы Забужко. Это была такая увлеченность — языком, стилем и какой-то абсолютно новой литературой, абсолютно отличной от творчества шестидесятников, которой тогда заканчивался курс школьной литературы (то есть, по сути, надо было сделать скачок от «Тронки» к «Польовим дослідженням з українського сексу»). Далее уже вот именно таких потрясений будет становиться все меньше, но помню, как важен для меня был курс украинской литературы XIX-го — начала ХХ века. Не знаю, как бы я сегодня приняла те тексты, но с другой оптикой, другим каноном, который нам предложили в университете, мне вдруг открылась совсем другая литература — вне «Кайдашевою сім’єю» и «Хіба ревуть воли…». А может, дело было в языке тех писателей, я тогда вела кучу тетрадей, в которые выписывала забытые или неизвестные слова в текстах Свидницкого, Нечуя, Мирного или вот действительно большой моей любови тех лет — Ольги Кобылянской. А все же постепенно пришло не увлечение, а анализ, поэтому книги начали играть другую роль.

Интересы (если ты не пытаешься разложить текст на компоненты) было еще (из того, что сразу вспоминается) от Юстейна Гордера (прежде всего — «Помаранчева дівчинка» и «Замок в Піренеях», обязательно в переводе Натальи Иваничук), но опять же — все потрясения в литературе связаны с временем, в который мы читали эти книги, поэтому не знаю, поразили ли бы меня сегодня. Хотя вот потрясение от «Невыносимой легкости бытия» Милана Кундеры остается. До сих пор не могу понять, как это сделано, как писатель может передавать в литературе такие уровни глубоких чувств, что каждый раз, когда я думаю, что такое литература и какой эффект она производит на читателя, я вспоминаю именно этот текст.

У вас есть любимая цитата?

В университетские времена я вела несколько тетрадок, в которые тщательно выписывала цитаты из всех книг, но уже давно этого не делаю, потому цитаты всегда вырваны из контекста и, когда их перечитываешь позже, часто не понимаешь, почему они были для тебя так важны. Может, я бы вспомнила что-то из Набокова, ибо было время, когда я перечитывала отдельные предложения в его книгах по несколько раз, и каждый раз было ощущение, что у меня перехватывает дыхание. Даже футболку носила с цитатой «Почти все одуванчики уже превратились из солнц в луны». А если говорить о сегодняшнем дне, то мне кажется (и, думаю, не только мне), что все наше пространство пропитано цитатами из текстов Жадана. Поэтому пусть это будет цитата из романа «Ворошиловград»: «Якщо вірно обрати місце, іноді можна все це разом відчути — як, скажімо, переплітається коріння, як течуть ріки, як наповнюється океан, як небом пролітають планети, як землею рухаються живі, як потойбіччям рухаються мертві».

Вы любили читать в детстве? Какая книга была самой любимой?

Читать я на самом деле очень не любила. Так было класса до седьмого, перед которым нам на лето традиционно раздали список рекомендуемой зарубежной литературы, в котором, помню, были одновременно Купер, Стивенсон, Скотт, Шекспир, Шиллер, Грин, Уэллс, Генри…Это было моё самое счастливое книжное лето. А до этого причиной моей нелюбви было пересказывание книг.

Кажется, это где-то в классе третьем нам дали задание завести читательские дневники, куда мы должны были записывать впечатления от каждой прочитанной книги (и это еще соревнование — кто больше прочтет за месяц), а плюс — на каждом уроке потом надо было пересказывать прочитанную книгу и объяснять ее главную идею.

Кроме того, что я ненавидела пересказывать, я еще и ненавидела эту главную идею, потому что чаще всего моё видение этой идеи совершенно не совпадало с тем, что было написано в учебнике.

И это чтение с обязательной записью своих мыслей в тот дневник и то невыносимое пересказывание так одталкивали от книг, что я даже считала себя какой-то неполноценной — ну, все же вокруг читают, нормально все рассказывают, всем понятна и главная идея, но я уж лучше буду математические уравнения делать, ок? Собственно, это была такая детская травма, с которой я долго боролась, позволив себе, в конце концов, читать и понимать прочитанное так, как мне самой хочется.

У вас есть книги, которые вы советуете друзьям / знакомым больше всего?

Я не назвала ее в списке книг, какие наиболее повлияли, просто для меня она вне всяких списков. Все мои друзья, конечно, знают, что это «Полианна» Элеонор Портер, с которой я, может, всем уже сильно надоела, но в моем случае это та самая книга, которая действительно повлияла и которая уже просто существует на уровне подсознания.

Я ее постоянно советую и дарю, а мой собственный экземпляр уже столькими людьми прочитан, что почти каждая его страница склеена скотчем.

Часто я себя ловлю на том, что смотрю на мир глазами Поллианны, и очень хочу верить, что эта способность не исчезнет со временем.

В чью бы домашнюю библиотеку вам бы было интересно заглянуть, и почему?

На самом деле любая библиотека интересна, даже если она состоит из нескольких книг и человек хранит их, например, в своей машине. Это уже деталь к портрету, основа для хорошего вреза в интервью или репортажа. Но, думаю, что наиболее интересно на данный момент мне было бы заглянуть в библиотеку Лины Костенко. Многие из младших авторов, которые с ней встречались и общались, вспоминают, как были удивлены, когда Лина Васильевна говорила, что читала их книги. Собственно, я уверена, что она читала большинство новинок последних десятилетий и что она очень внимательно следит за всем, что происходит в современной литературе. Но я бы очень хотела увидеть, какие из этих книг она в своей библиотеке оставила, какие стоят на первом месте, а какие сейчас лежат на ее рабочем столе.

Интервью вышло в рамках сотрудничества Yakaboo с Фестивалем украинской эссеистики ШЕРЕХ, который пройдет с 16 по 18 декабря в новой галерее Art Ukraine Gallery.

Читать: #ПроЧитання: что и как читает Ирина Славинская

Читать: «Книжные люди» рассказывают о любимых украинских книгах