После огня. Отрывок из книги

Книга «После огня», выданная издательской группой КМ-Букс рассказывает о довольно непривычных событиях: а что, если бы Третья мировая война состоялась и главными героями оказались американский президент Джон Кеннеди с первым секретарем КПСС Никита Хрущев. Автор книги Максим Бутченко уверен, что тема глобальной войны снова проскальзывает в СМИ, о ней говорят в пропаганде, иногда как о неминуемой битве.

«Но многие не понимают, чем это закончится. И мне хотелось показать, как война отразится на тех, кто ее начал – если бы они были поставлены на грань выживания. Поэтому все основные действия происходят между Хрущевым и Кеннеди», – говорит Бутченко.

События книги развиваются после Карибского кризиса 1962 года, который в альтернативной трактовке завершился взаимными ударами атомными бомб между СССР и США. Территории Америки и Европы оказались полностью выжжены, и чтобы спасти остатки государственности, главы двух супердержав пытаются укрыться на удаленном острове.

Сегодня так часто, мы слышим заявления от мировых лидеров, что атомная война близко – Дональд Трамп, Ким Чен Ын, Владимир Путин – этот список можно продолжать поясняет Бутченко.

«А мне хотелось посмотреть на войну с необычной точки зрения – а что если те, кто развязывает глобальную катастрофу – сам оказывается её жертвой? Разобрать их поведение и жизнь после мирового апокалипсиса, чтобы показать – война затронет всех», – говорит автор.


Фрагмент


Глава 1

Самолет затрясло. Со стороны левого крыла послышался странный и пугающий скрежет, словно кто-то водил огромными острыми когтями по легкому дюралюминию. Этот высокий звук напоминал пронзительный и короткий визгливый вопль. Опять встряска. Теперь скрежет переметнулся на правую сторону, и волнистое высокое звучание пугающе переливалось за иллюминатором: то замолкало, то опять нарастало. Брюхо авиалайнера затряслось. По железной коже пробежали неведомые конвульсии. Могло показаться, что вся эта летучая махина стонет от ранения, будто кто-то пытается обрезать ей крылья, вспороть живот и достать тех, кто таится в металлическом чреве. На какую-то долю секунды все успокоилось, а затем самолет дал крен влево, так что четверо пассажиров, разделенных широким пластиковым белым столиком, склонились в направлении падения. Они вцепились в подлокотники. Перепуганные глаза наполнились жидкостью страха. Вот оно — первобытное чувство, накрывающее человека, как волна. Страх уносит все человеческое существо в свои глубины, затягивает в темные низины, заставляет трепетать и поддаваться древним инстинктам. Описание подробностей страха столь же многообразно, как течение любви.

Р-р-р! Справа опять задрожала алюминиевая поверхность. Лайнер выровнялся, но тряска не прекратилась. Самолет будто ехал по неровной грунтовке, подскакивая на каждой кочке. Каждый подскок заставлял пассажиров бледнеть и поглядывать в яйцевидный иллюминатор. А там — прозрачное стекло наполнилось мглистой черноватой взбитой клубящейся массой из облаков, пыли и сажи. Изредка дикая молния мелькала на горизонте, в яростном приступе освещая ночное небо ослепительной вспышкой. Плазменная, искривленная белая с краснотой линия света беззвучно сверкала вдалеке. Так становилось еще страшней.

Кс-с-с… Низ самолета задрожал, судорога схватила его прочное тело и попыталась скрутить железные мускулы.

— Что это? — наконец-то напряженное молчание прервал один из пассажиров.

— Турбулентность, это состояние, когда самолет… — вскричал ему в ответ взъерошенный спутник, который сидел напротив.

Последние слова проглотил сильный и нарастающий свист. Этот звук вдруг стал усиливаться, а потом и вовсе превратился в дикий, прерывистый рев.

— Что это? — почему-то повторил опять пассажир, взглянув на женщину, сидящую рядом.

— Наверное, это тупик, — с какой-то особенной безысходностью ответила женщина.

Ее крупный высокий лоб прорезала вертикальная морщина, будто пародировавшая молнию за бортом. Женщина была так напряжена, что, казалось, все мускулы ее простоватого и неприметного лица напряглись, застыли, окоченели.

Рычание не прекращалось. Оно стихало, а потом вдруг в припадке наращивало децибелы и проникало во все: в пластик обивки самолета; металлические сплавы, покрывавшие плоть самолета; гудящие двигатели, где поглощало их гул. Но хуже всего стало, когда этот неприрученный и громыхающий рев проник в мысли и полностью поглотил их. В головах ничего не осталось. Самолет трясло. Только скрежет и противное царапанье. И этот пугающий звук в мозгу… Он заполонил всю сущность пассажиров, не оставив в них ничего человеческого.

Тут лайнер наклонился влево и пассажиры вместе с ним. Послышался сильный стук, словно какая-то чудовищная сила пнула летящую капсулу, и та каким-то чудом не завертелась волчком, а лишь дала сильный левый крен. Пилоты пытались удержать неповоротливую махину в прямом положении, но куда там! Сила продолжала давить. Еще чуть — и самолет перевернется, закружится в ночной густой тьме. Пассажиры непроизвольно закричали, будто бы крик мог улучшить их положение, вопль наполнил салон. Сильный скрежет. Металлическое дрожание плоти машины — как живой. Невыносимый рев. Оставался один миг.

Женщина закрыла глаза. Если она и хотела умереть, то вот так — зажмурившись, не видя этот кошмарный мир. Глаза могут различать все эти тонкости окружения, мелкие детали, особенно когда смотришь на человека. Вот он внимательно, но осуждающе взглянул на тебя. Или пусто глядит, словно не замечает. А хуже, когда ты начинаешь высматривать в другом себя. Будто бы один ты разделился на две части, и эта твоя вторая часть глумливо пародирует тебя, а ты в свою очередь стала его идентичным отражением. Тут самолет тряхнуло, женщина дернулась, открыла глаза и посмотрела на сидящего рядом мужчину. На пиджаке алел значок секретаря ЦК КПСС. Пассажир крепко держался за поручни. Его большое мясистое лицо покрылось белыми камуфляжными пятнами, в тон молочного салона. На лысине заметны блестящие капельки пота. Мужчина боялся, что бывало в его жизни не так уж часто. Но сейчас страшная гримаса перекосила его лицо.

Опять рывок. Женщина хотела закричать, однако выкрик застопорился в груди, будто наткнулся на преграду и не мог выбраться. Мужчина словно ощутил крик соседки, чуть развернулся и внимательно осмотрел ее.

— Ты очень испугалась. Вот увидишь, все обойдется, — сказал он.

Собеседница вымученно кивнула головой. Свист за бортом. Шум ветра, активно растирающего тело самолета плотными вихрями. Дребезжание крыльев.

— Долго нам еще? — спросила женщина.

Тут четвертый пассажир чуть дернулся, приподнялся и вытащил из кармана брюк смятую карту. Он разложил ее на пластиковом столе, нежно разглаживая, словно водил ладошкой по женским щекам.

— Ось, дивіться. Зараз ми знаходимося десь тут, над Тихим океаном. Напевно, посередині. Ось тут. Залишилось зовсім небагато, — оптимистично сказал четвертый.

— Да, Нина. От бачиш, скоро все закончится, — заговорил мясистый мужик.

В его голосе звучало столько неуверенности, будто он в один момент решил сыграть роль, а текст не прочел, фразы не отыграл, слова не отчеканил. Чтобы как-то скрыть свою растерянность, он даже не посмотрел на ту, к которой обращался.

— Никогда это уже не закончится, Никита, — ответил тихо Нина.

Мужчина насупился, сильно сжал челюсти, на щеках двинулись желваки.

— Прекрати, я тебе сказал! Демагогию тут разводишь! Я сказал, шо все это временно, сколько можно талдычить? Я не попугай повторять тебе по сто раз! — с внезапной яростью выкрикнул Никита.

Его толстое, округлое лицо еще больше покрылось белыми, рваными пятнами. Он занервничал, задергался. Хотел было сказать еще пару слов, но самолет опять качнуло. Металл задрожал, как в ознобе, вибрация распространилась от хвоста и до носа летающей машины. Ту-116, один из двух построенных лайнеров. Четыре его мотора издавали гудение, перекатывающееся от низкого шума к чуть более высокому. Буря в ярости хлестала невидимыми лапами самолет по серебристым щекам, корпус прерывисто содрогался, пассажиры сжались от испуга.

Тридцатипятилетний обладатель карты аккуратно сложил ее, спрятал на место. Нина теребила ремень безопасности, а третий — молодой и курчавый — через десять минут задремал, несмотря на хаос за иллюминаторами. Прошло полчаса, и шум за бортом затих, темнота покрыла все небо, черные струи облаков обтекали корпус самолета, пока постепенно они не начали сереть, а затем светлеть и медленно обеляться, словно грязь смывалась с невесомых туманных клубов. Кое-где просматривалось голубое пятно чистых небес, будто на стекло навесили затертое до дыр старое одеяло, через которое можно было разглядеть светлый мир. Стало непривычно тихо и спокойно.

— Ну, я ж тобі казав? А, казав? — голосом победителя сказал Никита и посмотрел на жену. Та виновато опустила глаза, не желая снова злить мужа.

— А дети прибудут следующим самолетом, может, даже они и за нами уже летят, — продолжил Никита и вновь окинул супругу победным взглядом.

Было слышно, что самолет начал идти на посадку. Двигатели недовольно и громко заурчали. Нос наклонился вниз.

— Я все сделаю, — продолжал свою одинокую речь мужчина, хотел было что-то добавить, как самолет затрясло, будто паралитика. Вибрация накрыла салон, металлическая обшивка затрепетала в неведомой и устрашающей истоме.

— Падаем! — вскричала Нина.

Махина дернулась, чуть повернулась набок. Задергалась, как в лихорадке.

— Капец, — вдруг зло подтвердил третий пассажир, который к тому времени уже проснулся.

Никита только хотел заругаться на своих соседей, как лайнер выровнялся и шум почти моментально стих. Посадка шла успешно.

— Ну, я ж казав? — заулыбался Никита, показав большую щербинку между зубами.

Нина подумала, что стоит оспорить слова мужа, но вместо этого тихо произнесла: «Хорошо».

Когда звук из ее гортани пробежал от «х» до «о», и потом еще дважды перепрыгнул через «о», случилось невообразимое. Самолет резко дал крен, потом наклонился вперед. Двигатели заглохли, попеременно включаясь и выключаясь, из-за чего лайнер вначале немного покачивался, а потом стал входить в штопор, закручиваясь, почти как юла. Это падение стало настолько неожиданным и резким, что улыбка еще не успела сойти с лица Никиты, как машина провалилась в бездну.

Сильная тряска. Пламя за иллюминатором — загорелся первый двигатель. Ржавый и веселый огонь с неприрученными лепестками дико плясал над железом. Тонкая струйка дыма вырывалась из второго двигателя. На другой стороне четвертый двигатель то начинал работать, то глох. Самолет качало из стороны в сторону. Пассажиры вмиг побледнели. Их сухие, выцветшие лица напитались ужасом предстоящего.

И тут пилоту самолета удалось выровнять машину: она все еще пикировала, но после приняла горизонтальное положение. Летела низко-низко. Верхушки деревьев хлестали брюхо самолета, будто березовым веником в бане. Хруст упругих стволов. Шелест, всепроникающий шелест листьев в районе подбрюшья. Самолет со стоном царапал деревья, скашивая их своим телом. Разломанные ветви хлестали серебристую плоть машины.

Еще мощный рывок. Третий (курчавый) пассажир дернулся от удара и со всего размаху плюхнулся головой о пластиковый столик, потом чуть поднялся и — снова об стол. Окровавленное лицо парня так и осталось лежать на пластике. По белоснежной поверхности побежал красный и упрямый извилистый ручеек, который быстро стекал к краю стола. Одна рука курчавого оказалась на столике, вторая безвольно повисла.

— Нина, прости! — внезапно закричал Никита.

Женщина посмотрела на мужа, и тут самолет затрясся, его чуть перевернуло, левое крыло черкнуло по земле и сломалось. Корпус заходил в разные стороны. Впечатывающий грохот разлетелся по округе. Лайнер треснул, разломился на неровные части и с жутким гулом рухнул на поверхность.

Железная обшивка дрожала. Хрустели пластиковые и металлические части. Дымились двигатели справа. Салон наполнился противной пеленой — сзади что-то тлело.

Никита на секунду глубоко задумался. Он вдруг вспомнил, что делал так много лет назад. Молодой, с пышной шевелюрой, он продвигался по темной, заводненной выработке на шахте Успенская. Неровные, изломанные края по бокам, подпертые сосновым подбоем, кровля нависала угловатыми серо-стальными породинами. Остроконечные пластушки расслаивались, как куски недоеденного торта. Треск и щелчки горного давления грозились обрушить всю каменную махину на него. Керосинка в руке дрожала. Маленький рыжий огонек, посаженный в стеклянную колбу, трепыхался птичкой, рвущейся на свободу. Никита пространно смотрел куда-то дальше, чем кровля выработки. Ему отчаянно захотелось только одного — чтобы он сейчас пришел в себя, посмотрел вокруг и ничего подобного не нашел; чтобы это было сновидение. Он хотел, чтобы все окружающее его было ненастоящей и хрупкой декорацией. Жизнь — это лишь сон, а пробуждение окажется вечностью.

Никита мотнул головой — сейчас он точно так же желал, чтобы все пропало, растворилось в колеблющемся тумане. Как бы все начать сначала?

— Никита, ты живой? Никита, отзовись! — вдруг услышал он голос жены.

Тут же раздался подозрительный треск. Мужчина посмотрел на Нину, увидел белое, словно искусственное лицо. Потом обратил внимание на лежащего кудрявого и на четвертого спутника, пытающегося отстегнуть предохранительный ремень на кресле. Тот дергался, словно непослушный ребенок, но ничего нельзя было поделать — механизм заело, дрожащие руки   безрезультатно скользили по железной бляшке.

«Это просто шок. Так бывает», — холодно подумал Никита, глядя на своего дергающегося телохранителя.

Какая-то нелепая отстраненность накрыла его, словно он действительно спал.

— Отзовись! С тобой все в порядке? — Нина опять закричала на ухо.

Тут ее муж внезапно будто бы очнулся, кивнул головой жене и приказал:

— Срочно убираемся отсюда!

Его грубый и привычный окрик подействовал на Нину успокоительно, она поднялась, попыталась пройти по наклоненной части самолета. Там, чуть впереди, виднелась дыра, появившаяся в корпусе после падения: в разломе, словно погрызенном, торчали рваные куски обшивки, провода, похожие на артерии, лохмотья кабелей. Было заметно, как в проеме слева колыхалась бледная зелень. Тут подоспел Никита и освободившийся телохранитель. Вместе они попробовали пройти под углом наверх — там можно было выбраться из самолета.

— Микола, как ты вообще… — фразу Никиты оборвал возглас Нины.

Она шла первой, осторожно, придерживаясь за наклоненные кресла, и тут послышался глуховатый хруст. Женщина обернулась и посмотрела на мужа как раз в ту секунду, когда из-под ног ушел пол, корпус раздвинулся, словно рот, образовав еще один крупный разлом. Нос самолета качнулся, держась на краю обрыва. Под своей тяжестью сдвинулся, шумно содрогаясь, затем разломался окончательно, и носовая часть лайнера полетела в океан. Ровно на разломе стояла Нина, и, словно загипнотизированная, смотрела, как рушится корпус, который с неистовым стоном помчался в бездну. Женщина провалилась вслед за ним, но успела схватиться руками за край и отчаянно закричать. Это произошло настолько быстро, что Никита не успел обратиться к Миколе, не успел оглядеться по сторонам, не успел выдохнуть. Его жена висела над пропастью — там, внизу, темнел синий плещущийся океан.


Читать: Почему на Западе боятся роботов? Отрывок из книги «Індустрії майбутнього» Алека Росса

Читать: Три силы. Как воспитывают в успешных сообществах? Фрагмент из книги


Купить книгу в Yakaboo

Yakaboo
Найбільша online-книгарня України. Любимо книжки понад усе:)

7 thoughts on “После огня. Отрывок из книги

    Добавить комментарий