«Книжные люди» рассказывают о любимых украинских книгах

Эти люди пишут книги и о книгах, редактируют, исследуют и заботятся о них, иллюстрируют, организовывают литературные события, и очень много читают. У них хороший вкус и достойный опыт чтения украинской литературы. К 25-ой годовщине Независимости Украины «книжные люди» по нашей просьбе рассказали об одной книге с украинской литературы, которую они особенно любят и могут посоветовать для чтения.

Валентина Клименко, журналист

Рассматривая историю украинской литературы под углом развития моей жизни, я вспомнила несколько произведений, которые меня «переворачивали» — от «Міста» Валерьяна Пидмогильного и «Саду Гетсиманського» Ивана Багряного, пятитомника Александра Довженко и “Лебединої зграї» Василия Земляка к «Имитации» Евгении Кононенко, «Ворошиловграда» Сергея Жадана и «Notre Dame d’Ukraine» Оксаны Забужко. В этом списке есть и роман Павла Вольвача «Кляса» («Джура», 2004). Там действие происходит в Запорожье, герой Пашок — «гиблое сила» и экзистенциальный персонаж, старший брат героев Сергея Жадана, парень, мысли которого где-то среди киевских писателей, а физическое тело — среди друзей-работяг, «падших сил» индустриального города.
В «Клясе», с одной стороны, является другое измерение Украины — непарадной, не интересной для современной литературы, не героической и не модной, но очень мощной и витальной, с другой — это роман с ощутимым документальным бэкграундом и красивыми литературными находками. Плюс, это первый роман Павла Вольвача, который очевидно писался и обдумывался долго, поэтому текст получился плотным и упругим, без полостей, — рваный ритм, пластический язык. Как по мне, каждое художественное произведение работает с пластами времени — и дело только в том, какой по объему пласт автор может «копнуть» или «поднять», Вольвач справился с огромным пластом — мне кажется, что условный кто-то через 100-200 лет, оглядываясь на историю украинской литературы, найдет маркер времени конца ХХ — начала XXI века именно в «Клясе».

Анастасия Петушкова, литературовед

Я очень ценю книги, которые меня смешат. И хотя ни одна украинская книга не смешил меня так, как “Депеш Мод”, ее и так все знают, поэтому не будем о Жадане. Зато когда мне пришлось прочитать прозаический сборник Зенона Тарнавского “Дорога на Високий Замок”.Несмотря на то, что художественно его тексты несовершенны, полурепортажные иронические очерки из жизни Львова заставляют каждый раз иначе посмотреть на историю галицкой прозы середины ХХ века. Для меня Тарнавский стал утешением в случае, когда как раз дочитала Йогансена, а хочется еще. Это короткие, но причудливые и атмосферные тексты, после которых хочется поговорить с автором.

Марыся Рудская, иллюстратор

“Подорож ученого доктора Леонардо і його майбутньої коханки прекрасної Альчести у Слобожанську Швайцарію”  — уже само название романа Майка Йогансена намекает на то, что произведение необычное. Этот роман был написан в 30-х годах, за мгновение до грандиозных расстрелов и репрессий. Последний миг того замечательного времени, когда украинское искусство имело полноценный диалог с европейским. Читать этот роман — сплошное эстетическое удовольствие. Наверное никто больше так не обращался с языком, как Йогансен. Он был одновременно разбойником и поэтом. Я искренне смеялась и завороженно перечитывала несколько раз невероятные поэтические описания. Наверное эту книгу я посоветовала наибольшее количество раз со всех украинских!

Екатерина Котвицкая, выпускающий редактор культурно-издательского проекта, основательница линии аксессуаров для книголюбов

Я редко возвращаюсь к прочитанным книгам и обсуждаю их с друзьями или в соцсетях, но чтение воспринимаю скорее как стиль жизни и без чего, как и без воздуха, существовать сложно. Важным становится существование в двух измерениях: своем реальном, с семьей, друзьями, работой и книжном, во внутреннем диалоге с автором.
Но возвращение к прочитанным книгам, пережитому сюжету не приносит интересностей. Встреч с любимыми авторами ищешь в новых историях и книгах, другом издании, со свежей краской и новой бумагой.
Но иногда камбэки все же столь нужные и важные, что начинаешь на собственной книжной полке отыскивать особую книгу особого автора. Для меня еще с университетских времен такой стала «БотакЄ» Тараса Прохасько. На первом месте в библиотеке она всегда рядом в особый и нужный момент. Книга, без которой я не представляю укрсучлит.
Толстый том избранных текстов Прохасько с рыжой бумагой и интересной обложкой стал для меня медитативным пособием. И когда в бешеном ритме безумной жизни хочется сделать паузу, то сонный, плавный и неторопливый мир этой книги замедляет его, дает возможность посмотреть на мир иначе, жить созерцая и понимать пестроту этой жизни.
Здесь нет вопросов, ответов, вечных поисков. Между карт, растений, жизней Прохасько показывает жизнь, какой она есть.
«Бо так є (с)».

Татьяна Терен, журналистка, куратор книжных проектов и литературных программ

«Сестро, сестро» Оксаны Забужко. Помню, я была на втором курсе университета, и эта книга с рисунком-витражом Ростислава Лужецкого на обложке стала моим большим потрясением. Когда я ее читала впервые, было ощущение, что я просто захлебываюсь этими текстами, что, пока не дочитаю, просто не смогу выдохнуть. После школьных уроков литературы, конечно, проза Забужко была шоком. Прежде всего речь: все последние страницы в той моей университетской книге обильно списаны новыми словами и цитатами. А еще стилистика! Уже читая второй раз, спокойнее, я была захвачена ее фирменными длинными предложениями и междускобочными уточнениями, вот этим авторским умением не останавливать свой рассказ, а выстраивать, как сама жизнь, как дыхание — без пауз. И, конечно, то, о чем писала Забужко и чего до этого я просто не встречала в литературе (ибо той же Вильде в нашей школьной программе просто не было, а из Леси Украинки, Пчелки или Кобилянской мы знали только «программные» тексты): вот этот мир чувств и мыслей девочки и уже взрослой женщины, вот это ощущение сестричества, которое зарождается еще в детстве, а затем становится вашей общей кровеносной системой, как на картинах Кало. Наконец, Забужко не оставила эту тему и продолжила ее в современной линии «Музею покинутих секретів». В ближайшее время издательство «Комора» обещает выдать новый, дополненный текстами последних лет, сборник короткой прозы писательницы.

Катрина Розкладай, поэтесса, редактор

Обожаю книгу “Пісьма братана” (изд-во “Буква і цифра”, 2006 год), она во всех смыслах стоит особняком в современной украинской литературе, и хотя в свое время и подняла хоть какую-то волну шума (шум вокруг Галяса, сказала бы я), и все же так и осталась отдельно стоять, забыта. Только должна предупредить: прежде всего, первые две-три страницы, читать будет трудно, и очень прошу побороть начальное сопротивление текста — тогда откроется что-то прекрасное, живое, узнаваемое, очень смешное и одновременно глубокое. Мне эта книга дорога многим, но назову лишь одно: она очень красиво, ярко и неожиданно показывает, как живет речь.

Юлия Стаховская, иллюстратор, поэтесса

Это книга и классика и современность одновременно) “Володарка Понтиди” Юрия Косача, недавно переиздана издательством Абабагаламага. Мы мало слышали об этом авторе, он попросту выпал из контекста: диаспорянин, племянник Леси Украинский, шляхтянин, блестящий стилист. Согласитесь, это отнюдь не играло в пользу включения его в учебные программы. И темы его — исторические — всегда показывают европейский контекст Украины, ее самобытность, в обход чужих имперских идеологий. Это высокая проба украинской прозы. Я думаю, эта книга достаточно пафосная, между прочим, полезна сейчас, во время, когда над Понтидой расходятся облака. Она не обещает побед, просто иллюстрирует упорство и энтузиазм, с которым украинцы каждый раз вынуждены доказывать, что они у себя дома.

Марина Ещенко, писательница и библиотекарь

Книгой-открытием для меня стал сборник рассказов Павла Кирика «Робота». Считаю, что ее должен прочитать каждый. Состоит из нескольких, на первый взгляд, никак не связанных произведений. В каждом — трагедия, боль, предательство или поиски в жизни. Вроде бы ничего нового. Однако поражает другое: автор не дает шанса читателю оценить действия своих героев в определенной привычной системе координат. Достигает такого эффекта, забрасывая маленькие крючочки из одного рассказа в другой. Вот перед нами женщина, которая вызывает только раздражение из-за чрезмерной опеки над ребенком на площадке. И достаточно автору намекнуть, что парень, который погиб в предыдущем произведении — ее старший сын, как пренебрежение меняется на умиление. К концу сборника читатель не уверен ни в одной оценке героев, их действий и поступков. И это — прекрасно! Ведь именно такой неустойчивый и неоднозначный наш мир.

Анастасия Евдокимова, куратор литературных проектов

Как по мне, роман Тараса Прохасько «НепрОсті» — самый универсальный текст, который, начиная с любой страницы, можно читать при всех жизненных обстоятельствах. Отсутствие тягучего сюжета и целостность каждого отдельного раздела — дают возможность кратко и концентрированно погружаться в волшебный мир на грани мифологии и истории, который вырастает среди Карпат. Персонажи живут в вымышленном городе с высокими технологиями: Можжевельник — крутой курорт с огромным кинотеатром, для которого Франциск постоянно снимает фильмы, а одна из трех Анн, которые по очереди появляются в книге — главный архитектор города и придумывает всевозможные головокружительные штуки. Здесь урбанизм переплетается с духом Галиции. Для героев важно фиксировать свои ощущения и переживания, выясняя их природу и раскладывая их в пространстве — это и делает текст компактным, замкнутым и близким для каждого, кто его открывает.

Алексей Жупанский, писатель, переводчик, издатель

Среди всей глыбы украинской литературы — и современной, и классической — очень запомнился и до сих пор очень нравится не известный роман Валерия Шевчука“Привид мертвого дому”. На самом деле за таким интригующим и даже зловещим названием скрывается ностальгический и по-особому очень уютный текст памяти о детстве и юности, искусный литературный слепок места, времени, эпохи и людей, которые в ней жили, а теперь все это исчезло, развеялось время и только память главного героя-рассказчика воскрешает их для того, чтобы еще раз, уже с расстояния прожитых лет, понять, кем они все были, какой жизнью жили и почему все так произошло, как произошло.

Богдана Романцова, редактор издательских проектов

У меня длинные и противоречивые отношения с украинской литературой: из-за непонимания, отрицания, гнева и принятия. И, наконец, признания того, что у нас было что-то стоящее и кто-то все же писал очень хорошо. Это научило любить украинскую литературу без привязки к патриотическим обременительным концептам и фразам «любите, и наш, а другой нет». Один из тех, кому я обязана принятием — Игорь Рымарук, тонкий и умный поэт. Его «Бермудський трикутник» — книга триптихов, идеальных с точки зрения формы и композиции, насквозь интертекстуальных, но без аллюзий ради самих аллюзий: «живу собі обідаю/ не тішуся повірте/ ні дівою обидою/ ні другом у повітрі/ пустельний люд колотиться /та між римаруками/є мешканець колодязя/ харукі муракамі/«. Эти стихи легко читать, легко цитировать и запоминать: «Спокій – раптовий, мов шок. / Птаство туземне. / Море порожніх пляшок. / І – Середземне». И, главное, они не оставляют ощущения того, что поэт погружен в бесконечное самолюбование и примерку петрарковских лавровых венков. Это поэзия образов: женщина-клепсидра, зеленая молния, миндалины-бабочки, черный пепел на белом снегу. И хотя даже в «Бермудском треугольнике» можно найти фальшивую ноту или неудачную строку, это действительно прекрасная поэзия, которая стоит места на полке.

Александр Михед, писатель

За месяц в свет выйдет новая книга Тани Малярчук «Забуття». Думаю, стоит обновить в памяти один из ее вершинных сборников “Звірослов”. Уникальная книга в рамках украинской современной литературы. По своей концептуальной точности, трогательности и фантазии остается прецедентным произведением.

Антон Санченко, писатель, издатель

Богдан Жолдак, “Топінамбур, сину”. Книга довольно старая, сборник коротких рассказов. Во всех рассказах Жолдака — двое встречаются в совершенно неожиданных обстоятельствах и это главное чудо нашей жизни. Меня когда-то книга поразила филигранной работой с языком, а именно с суржиком, что придавало всем текстам абсурдистского и стебного звучания. Я понял, что самые интересные вещи у нас делаются в украинской литературе, не скованной бременем традиций и условностей, и надо писать на украинском.