Пожалуй, мы — поколение, которое росло на голливудских экранизациях, и теперь, короткие громкие заголовки ассоциируются с молниеносными приключениями, звездными актерами и хэппи-эндом. В случае же, когда мы читаем историю, а особенно — оригинальное произведение или в дополнение жизнеописание автора, душа изображает картины по-другому.
Мы задумываемся, определяем для себя отдельные детали, по своему рисуем цвета. Воспринимаем цвета, даже если они для нас — не главное. Однако, роль они играют иногда решающую:
«Люди замечают цвет только на рассвете, и на закате, а я хорошо знаю, что каждую секунду день пронизывают мириады оттенков и интонаций. Даже один час может содержать в себе тысячи различных цветов. «
Так автором книги «Книжный вор» представлено ощущение цветов от имени…Смерти. Весь рассказ построен так, что ты слушаешь монолог мощной неизвестной силы, для которой все — одинаковые. За происхождением, характером, терпением. Однако, некоторые запечатлеваются в памяти даже смерти. Девочка Лизель — как глаза правды, которые видят то, что другим не позволено, и руки справедливости, берут, потому что хотят объяснить для себя увиденное…
«Книжный вор» достучалась к моей библиотеке не из-за своего дефиле на прилавках книжных магазинов, а скорее, через интуитивную подсказку.
Основа для нее — раньше прочитанный роман «451 ° по Фаренгейту». Книги о книгах преподносят значение произведений, позволяют задуматься о книге как явлении, феномене. Открывают какие-то новые их особенности.
В работе Зузака между строк было прочитано следующее: каждая книга находит своего читателя. Даже перед тем, как ее сожгут, потеряют, или используют, как прямоугольный объемный предмет. Вся история осталась для меня с металлическим привкусом.
Динамичным этот рассказ не назовешь, однако местами сердце вылетает в пятки. Манера написания напоминает черновик рассказа. В начале каждого раздела короткие наброски — о чем там говорится: коротко, до одного слова, лаконичные записи, как будто автор боится забыть все перед тем, как распишет полностью. А может специально, играет в повторение, чтобы читатели лучше восприняли и структурировано вырисовали содержание вместе с ним.
Напишем короткие портреты героев:
Хрупкость побелевшего одуванчика и решимость похитительницы книг и фруктов — вот вам Лизель.
Вместе с ней, с самого начала, светлым антигеном к темной причине несчастий, описывающих в книге появился и Руди…с волосами цвета, выбелившего лимоном.
Макс — у него трясинные глаза, и постоянно кажется, что он дрожит, как перед дракой, или от подвального холода.
Ганс — воплощение всего хорошего в Мьолькинге, ходячий аккордеон и ночной добряк, который заставляет ужас уйти.
Роза — хранительница семейного уюта. В тяжелых, трудных условиях. Резкая, постоянная, громкая и надежная. А иной она и не может быть.
А еще много судеб, лиц, морщин как картон, и известных причесок.
Книга действительно читается трудно. И эта тяжесть поселяется в душе навсегда. Минуты описанного жизни героев кажутся вечностью, которую оборвали, чтобы выделить самое главное, а она продолжалась бы и продолжалась.
Если загибать пальцы и называть причины, почему полезно было бы прочитать эту работу Зузака, я бы, в духе автора, кратко бы отметила:
— она об отчаянии родителей;
— в ней несокрушимость обещаний;
— об умении убеждать и доверять;
— о вынужденной разлуке;
— о дружбе;
— о ненависти;
— она учит надеяться;
— раскрывает глаза на несказанное;
— о книгах и огне;
— и вдобавок содержит много немецкой брани и бытовых словосочетаний — бонус для языковедов.
Эту работу скорее всего, придется перечитывать еще не один раз, чтобы перед глазами появились листы жизни в новом образе, чтобы возобновилось то, что было впопыхах прочитанное, или еще не обдуманное от ярко описанной словом боли и состояния души героев. А их портреты еще долго будут застывать на сердце читателя цветными рисунками.
Ирина Варламова
19 thoughts on “Грустные книги тоже надо читать, тем более Зузака”